– Когда я был ребенком, – заговорил Филипп тихо, – мне всегда казалось, что я один стою снаружи и, прижавшись к стеклу, разглядываю жизнь людей внутри. Я был неуклюжим и неловким, застенчивым, толстым и к тому же носил очки. Все эти качества становились еще заметнее в компании моих сверстников, которые, как мне тогда казалось, обладали всеми качествами, которых я был лишен. Я редко видел своего отца, потому что он часто уезжал и всегда был занят. Мама была красивой и доброй, но она много болела. Она умерла, когда мне было двенадцать лет, и после этого мы с отцом все больше и больше отдалялись друг от друга.
Филипп замолчал, глядя вдаль. Не думая, Мередит положила ладонь на его руку и сжала ее. Филипп повернулся к ней, словно выходя из транса, и у нее перехватило дыхание от беспросветного отчаяния в его глазах.
– Это была моя вина, – сказал он ровным бесцветным голосом. – Я обещал отцу, что все время буду с ней, не дам ей скучать, пока он ездит в город для встречи с поверенным. Она чувствовала себя гораздо лучше и, как всегда в хорошие дни, захотела выйти на улицу. Отец сказал, чтобы я не отпускал ее до тех пор, пока он не вернется. Я дал ему слово... —
Филипп замолчал на мгновение, потом продолжил: – Я дал ему слово, но потом... уснул. Уснул, когда мама читала мне вслух. А она вышла из дома и пошла в парк. Там она попала под дождь и простудилась. Через три дня ее не стало.
– О, Филипп... – Жалость переполняла сердце Мередит, когда она представила мальчика, обвиняющего себя в смерти матери, и отца, вторящего ему. – Вы были еще ребенком...
– Который не сдержал слова. – Он посмотрел на руку Мередит, лежащую на его руке, а потом – прямо в ее глаза: – Если бы я сдержал его тогда, она бы не вышла на улицу.
– Она была взрослой женщиной, которая сама приняла неосторожное решение. Это был ее выбор.
– Выбор, которого она бы не сделала, если бы я сдержал слово. – Мередит казалось, что взгляд Филиппа жжет ее. – Когда отец узнал обо всем, он сказал мне, что мужчина стоит ровно столько, сколько стоит данное им слово. Что мужчина, не умеющий держать слово – ничтожество. С тех пор я ни разу не нарушал своих обещаний. Я нарушал что угодно, но только не свое слово. И в будущем я никогда не нарушу его.
Только сейчас Мередит поняла его упрямое стремление найти пропавший камень, снять проклятие и жениться до тех пор, пока болезнь не возьмет верх над старым герцогом. Дело было не только в соглашении, заключенном с отцом. Филипп должен был сдержать свое слово.
– После смерти мамы между мной и отцом образовалась глубокая трещина. Он винил во всем себя и меня. И я сам винил себя, и мы не могли докричаться друг до друга через пространство, разделявшее нас. Кэтрин пыталась нас помирить. Она напоминала о том, что болезнь мамы была неизлечимой. Мы с отцом знали это, но мы видели, как страдала она, умирая, и как боролась за каждый час. Может, ей и так оставалось жить всего несколько месяцев, но я отнял их у нее. – Филипп глубоко вздохнул. – После этого отец жил то в одном поместье, то в другом, а я проводил время среди равнодушных и постоянно меняющихся гувернеров. Когда я поступил в Итон, стало еще хуже. Тогда я узнал, что мальчики, как бы хорошо воспитаны они ни были, могут быть очень жестоки; что больно может быть не только от ударов кулаков, но и от злых слов. В школе я был неудачником во всем, кроме учебы, и отношения с отцом окончательно разладились. Только те дни, когда на каникулах я встречался с Кэтрин, казались мне островком света в темном мире. Кэтрин и занятия историей, которую я полюбил именно тогда, – единственное, о чем мне хочется вспоминать.
Филипп замолчал на несколько секунд и, словно стряхнув с себя остатки прошлого, опять посмотрел на Мередит:
– И я, и отец устали от этого враждебного напряжения между нами, и поэтому, когда он предложил мне продолжать образование за границей, я радостно ухватился за эту возможность. Я пообещал ему, что в конце концов вернусь в Англию и женюсь, а он в обмен на это пообещал мне финансовую поддержку. Но как сильно мне ни хотелось уехать, я очень боялся покидать свой дом. Я все еще был болезненно застенчивым, неловким и неуклюжим. – Губы Филиппа тронула легкая улыбка. – Но когда я наконец уехал и попал в новый мир, где никто ничего не знал ни обо мне, ни о моих прошлых неудачах, я понял, какое счастье – свобода. Я наслаждался, я купался в ней. Физическая работа и свежий воздух закалили меня и сделали сильным, и впервые в жизни я чувствовал себя на своем месте. Я познакомился с Бакари, потом – с Эндрю, который оказался не только хорошим боксером, но и опытным фехтовальщиком. Он научил меня драться и обращаться со шпагой, а я научил его читать древние письмена. Он так же, как и я, не стремился обсуждать свое прошлое, и мы быстро стали друзьями. По правде говоря, не считая Кэтрин, Бакари и Эндрю – мои первые настоящие друзья.
Филипп замолчал, и в комнате стало совсем тихо. Что могла Мередит сказать человеку, который только что открыл перед ней всю душу? И на которого она вывалила целую кучу лжи. «Не будь наивной – честность хороша только тогда, когда тебе нечего скрывать». Чувства, в которых она сама не могла разобраться, нахлынули на нее, сменяя друг друга.
Ей так хотелось обнять его и утешить, но она просто сжала его руку.
– Мне так жаль, Филипп. – Ни эти ничего не значащие слова, ни банальный жест не могли выразить всей глубины ее чувств.
– Спасибо. – Выражение его лица смягчилось. – Несколько лет мы регулярно переписывались с отцом. Сначала письма были сухими и короткими, потом стали длиннее и сердечнее. Очевидно, нам обоим было легче общаться так, чем лицом к лицу. Но три года назад все повторилось. Отец выбрал мне невесту, назначил свадьбу и потребовал, чтобы я приехал. Я отказался. Отчасти потому, что я еще не был готов возвращаться, отчасти потому, что привык к свободе и отвык выполнять приказания. Наши отношения от этого, как вы сами понимаете, не стали лучше. Мы продолжали переписываться, но уже менее дружелюбно. А потом я получил письмо, в котором отец сообщал, что умирает, и понял, что пора возвращаться домой. Я надеялся, что мое возвращение и женитьба помогут забыть все наши противоречия. А потом я нашел Камень Слез.
– Да, вам очень не повезло, – вздохнула Мередит.
– В каком-то отношении – да, и смерть Мэри Бинсмор – это самое худшее из того, что случилось. Но Камень Слез принес мне и удачу.
– Как вы можете так говорить? – Мередит смотрела на него в недоумении. – Ведь из-за проклятия вы потеряли леди Сару.
Филипп бережно поднес ее руку к своим губам и легко поцеловал самые кончики пальцев:
– Да, но благодаря ему я встретил вас.
